Наследники - Страница 80

— У писателей это, кажется, называется «замкнутая композиция». Когда в начале и в конце книги появляется один и тот же герой, хотя в самой повести его нет.

— А… где он там в начале-то?

— Я разве не рассказывал? У Курганова было вступление. Там Крузенштерн, когда он уже директор Морского корпуса, заступается за маленького кадета резервной роты…

— За Егора?

— Вот именно… А потом, в эпилоге, этот воспитанник Крузенштерна спасает от смерти ребят. Все закономерно…

«Все… кроме одного», — сбивчиво подумал Егор и почему-то смутно, на миг, вспомнил Веньку.

Когда Егор в классе слушал Наклонова, фамилия кадетика скользнула мимо сознания. Но теперь беспокойно, колюче зашевелилась в памяти: «А ведь, кажется, и правда — Алабышев… Разве бывают такие совпадения?.. Если исторические повести, то, наверно, бывают. Писатели разные, а пишут-то про одних и тех же людей. Из одних архивов для себя факты выбирают… Но…»

— Гай! Но ты же говорил, что Алабышева Курганов придумал! Помнишь, ты сказал: «Это, кажется, единственный вымышленный персонаж в его повести, но тоже очень важный…»?

— Егорушка! Это не я говорил, а Толик. Пятнадцать лет назад, когда пересказывал рукопись… Я-то что могу знать? Я повести в глаза на видел, помню только по его словам… А какая разница, придумал или нет? Разве так важно?

— Сейчас… — пробормотал Егор, морща лоб. В блокнотной схеме он мысленно провел между именами Наклонова и Алабышева прямой пунктир и в середине его вписал жирный вопросительный знак. И когда старательно ставил под знаком точку, она как бы взорвалась тревожным зуммером — это здесь, в прихожей, длинно затрезвонил телефон.

Михаил, по-прежнему хватаясь за спину, заторопился к аппарату. Потом сказал разочарованно:

— Егор, это тебя…

Звонила мать. Она раздраженно спросила, до какой поры Егор будет болтаться неизвестно где. У отца такие неприятности, а сын веселится в гостях.

— Какие опять неприятности? — тоскливо сказал Егор. Думать о доме не хотелось.

— Большие. Таких еще не было… — Мать, кажется, всхлипнула.

— Ну, а я-то при чем? — огрызнулся Егор. — Я чем могу ему помочь?

— Хотя бы тем, что будешь дома и не надо трепать из-за тебя нервы… Завтра с утра выезжай! Слышишь, Горик? — она всхлипнула опять. — Я тебя очень прошу. Завтра с утра…

От телефона Егор отошел с упавшим настроением. Не из-за отцовских неприятностей, конечно. Эти дела были ему до лампочки, можно и не ехать. Мать покричит, поругается и отстанет. Но не завтра, так через пять дней возвращаться все равно придется. Все равно кончатся каникулы, которые провел Егор будто на крузенштерновской «Надежде»…

Михаил, узнав, о чем был разговор, осторожно заметил, что надо бы ехать. Михаила можно понять: ему неловко перед матерью Егора. Алина Михаевна, небось, думает, что он переманивает ее сына к себе из родного дома!

А что делать в том доме, в том городе? Егор прикинул: ждет ли его там хоть что-то хорошее? И понял: одно только греет его — Венька.

У Веньки хорошо. Почти так же, как здесь. Та же доброта уютного, обжитого дома. Можно так же сидеть и говорить не спеша. Можно будет наконец рассказать о Гае и Толике, о фильме. И обо всем, что с этим связано… И повод, чтобы к Ямщиковым зайти, есть: Ванюшкину одежду-то надо отнести. Обещал, что вернет через два дня, а застрял в Среднекамске на неделю.

Заглотыш ходил уже в своей одежде: кое-что Михаил и Галина купили ему в «Детском мире», спортивный костюм для дома взяли у девчонок.

Сейчас Заглотыш в этом костюме строил на полу мост из «конструктора» над железной дорогой. Пускал по мосту автомобильчик, подаренный Ваней. Из прихожей было видно в открытую дверь, как он тихо и самозабвенно возится со своей техникой.

— Много ли человеку надо… — сказал Михаил.

— Ну и… как теперь с ним? — нерешительно спросил Егор.

— Пусть живет пока… Если мать не откликнется, поговорю с ближней школой, у меня там директор знакомый. Учебники у девчонок возьмем…

— Навязал я тебе камень на шею… Я же не знал про Никитку…

— Да ничего. Может, и к лучшему. А то свел бы его Мартышонок или кто другой в какой-нибудь бункер…

— Куда?

— Ну… в тайную кают-компанию, вроде вашей «таверны». А там всякое. Глядишь, и к наркотикам приохотился бы…

— У нас ничего подобного не было! — взвинтился Егор. — Один раз два дурака попробовали, да и то им морды раскровянили и прогнали навсегда.

— А тебе… не предлагали попробовать?

— Предлагали, — сознался Егор. — Я и глотнул. Меня тут же всего наружу вывернуло. Я вообще таблетки не терплю.

Михаил с облегчением сказал:

— Вот и хорошо… Тебя отец спас, Толик…

— Почему?

— Наследственность, наверно. Он тоже никаких пилюль и порошков с детства не переносил. Бабушка рассказывала: как заболеет — одно мучение…

— Видишь, где мучение, а где польза, — хмыкнул Егор.

— Ага… А кстати, Курбаши-то ваш все-таки за наркотики загремел. Сам не баловался, а сбытом занимался. Не в «таверне», конечно, он парень мозговитый…

— Откуда ты знаешь? — опешил Егор.

— Знаю… У меня в вашем городе кой-какие знакомства с оперативниками имеются, рассказали… Его дружки аптеку «взяли» с кучей таблеток. «Колеса» они называются по их терминологии. И в «гараж», то есть в специальный тайник, спрятали… Но за тем «гаражом» уже глаз был…

«Вот оно что! — ахнул про себя Егор. — А я-то думал про машину. Теленок…»

— В общем, вовремя ты прекратил отношения с этими джентльменами. Твою репутацию они бы не скрасили…